Елена Афанасьева // ne-bud-duroi.ru

Кто есть кто в романе

Маркос Имельда

Из родного городка она уезжала вечером. Хорошенькую девушку, идущую к вокзалу, окликали семь раз. Американские солдаты истосковались по женщинам, а красотки в оккупированной стране стоили недорого. Имельда Ромуальдес была хороших кровей - она хладнокровно сбросила руку, которую рослый джи-ай положил ей на плечо, и даже бровью не повела.

В своих краях Ромуальдесы и царствовали и правили - один был членом Верховного суда, другой - мэром. И только их брат Висенте Орестес, отец Имельды, так и остался пьяницей, волокитой и мотом. Он вогнал в гроб первую жену, оставившую ему пятерых детей, и незамедлительно женился на шестнадцатилетней девочке, только что вышедшей из монастырской школы. Мать Имельды была дочерью местного ювелира, воспитавшего ее в строгости. Она знала, что хорошая филиппинка должна родить по крайней мере шестерых - Ремедиос Тринидад выполнила эту жизненную программу и умерла задолго до того, как ее старшая дочь Имельда окончила колледж. И ей, и мужу нечего было оставить детям, но Имельда унаследовала ее мягкое сопрано, стройную фигурку, дивные черные волосы и огромные глаза. От отца ей достались живость и обаяние, а бешеное честолюбие к этому она приложила сама.

Старый чемодан, пять песо - вот и все, что было у Имельды, когда она приехала в столицу. В чемодане лежали аттестат бакалавра искусств и просвещения да диплом королевы красоты, который девушка получила в пятнадцать лет в родном городе Толосе. (Правда, он едва не достался другой претендентке. Но председатель жюри при личной встрече с Имельдой счел ее "аргументы" весьма убедительными.) Оба диплома сослужили ей добрую службу: ангельское личико, приятный голосок и умение бренчать на фортепиано дали Имельде и кров, и стол. Она устроилась в музыкальный магазин Доминго. Милое существо играло в торговом зале на пианино и привлекало клиентуру. Платили немного, но это было не так уж и важно: Манила - музыкальный город, в магазин частенько заходили люди из общества. У очаровательной, трогательно беззащитной девушки из хорошей семьи начались головокружительные и очень приятные романы.

Манила сороковых годов была лучшим на свете местом и для платонической любви, и для секс-марафонов. Дивной красоты город с историческим центром, застроенным домами XVII-XVIII веков, чудными видами на длинной набережной (позднее Имельда Маркос утыкает ее дорогими отелями) и вечно живыми традициями церемонного испанского волокитства. Солдаты Тихоокеанской группировки войск США использовали Манилу как огромный бордель. Кадры поставляли окружавшие исторический центр трущобы - филиппинцы были людьми жизнерадостными, филиппинки занимались любовью не за доллары, а за совесть. К Имельде Ромуальдес все это отношения не имело.

Филиппины - истово католическая страна, к девственности здесь всегда относились трепетно. А для Имельды она имела и чисто практическую ценность. Бакалавр искусств и просвещения сильно рассчитывала на удачное замужество - дурные толки наверняка поставили бы на этих надеждах крест. Все ограничивалось походами в рестораны, прогулками по набережной да невинными поцелуями в машине - Арсенио Лаксона, самый видный из ее обожателей, мэр Манилы и известный поэт, был человеком на возрасте и не особенно настаивал на большем. Молодой адвокат Бенигно Акино вел себя совсем иначе.

Невысокий, энергичный, остроумный, богатый (по наследству ему должны были достаться шесть тысяч акров плодородной земли гасиенды "Луисита"), Акино осаждал ее по всем правилам. По правде говоря, в этом не было особой необходимости - с того самого момента как Имельда впервые увидела его, у нее не оставалось сомнений: это мужчина всей ее жизни. Каждый вечер Акино заезжал за ней в магазин и возил по городу в своей открытой спортивной машине. Имельда была совершенно счастлива. Она уже видела себя хозяйкой фамильного особняка Акино и матерью его будущих детей. Блестящий кавалер уложил девушку в постель, а через неделю... бросил. Пряча глаза и путаясь в словах, он объяснил, что должен оставить ее, чтобы жениться на другой. "Другой" оказалась Корасон Кохуангко, дочь богатого китайского помещика. Акино не был ловеласом, коллекционирующим разбитые сердца невинных барышень. Решение родителей, желавших этим браком породнить два сильных клана и приумножить состояние, для молодого адвоката прозвучало как гром среди ясного неба. Однако ничего изменить он уже не мог: бесприданница Имельда с ее сомнительным положением никоим образом не подходила для семейства Акино в качестве невестки.

О свадьбе Акино и Корасон написали светские хроникеры всех манильских газет. Имельду передергивало от свадебных репортажей. Оправившись от шока, она поклялась себе, что добьется счастья несмотря ни на что.

Если бы в те дни кто-нибудь сказал Имельде, что судьба уже включила ее в число своих избранниц, она расценила бы это как злую насмешку.

Судьба тем временем приняла обличье высокого широкоплечего мужчины с твердым обветренным лицом, облаченного в наглухо застегнутый белый китель. Он подошел к ней в кафетерии конгресса, куда она заскочила поболтать с подружками, оглядел, встал рядом, удовлетворенно хмыкнул, обнаружив, что юная особа всего на пару сантиметров ниже его. Затем судьба выпятила подбородок и рявкнула на весь кафетерий хорошо поставленным офицерским голосом: "Я женюсь!" Так и вышло - Фердинанд Эдралин Маркос из города Саррате слов на ветер не бросал никогда.

Без его участия Имельда не превратилась бы в миф, он же стал мифом задолго до исторической встречи в кафетерии. Фердинанд Эдралин мастерски сотворил собственную легенду, свою руку к этому приложили друзья, постарались и недоброжелатели, так что сегодня правду от лжи не отличила бы и его родная мать. (Кстати, он и с ней не был откровенен.)

Друзья называли его героем войны, враги - мошенником, купившим награды на рынке. Друзья пели хвалу его убитому японцами отцу, враги утверждали, что Маркоса-старшего, известного коллаборациониста, пристрелили партизаны... Советские журналисты вполне серьезно уверяли, что президент Филиппин был незаконным сыном мелкого китайского торговца. Такое могут проглотить в Москве, но не в Саррате - Мариано Маркоса, отца бывшего президента, здесь помнят до сих пор.

Мариано Маркос был учителем, затем - политиком средней руки, конгрессменом и губернатором. Сына он воспитывал по-спартански - с десяти лет Маркос-младший уже умел неплохо стрелять и объезжать лошадей. Чтобы доставить удовольствие папе, он колошматил местных мальчишек, никогда не сдавался и любым путем старался взять верх. Это осталось с ним на всю жизнь: Фердинанд Маркос везде и всюду стремился быть первым, и, как правило, ему это удавалось.

В университете он был бесспорным лидером и лучше всех сдал экзамен на адвоката. Помимо родного илоканского Фердинанд в совершенстве владел английским, испанским и латынью. У него были медаль за красноречие, медаль за мастерство в судебной практике, кубок за умелое ведение полемики и золотая медаль за успешное освоение военного дела. Он входил в сборные университета по боксу, тяжелой атлетике и плаванию; незадолго до войны Маркос выиграл национальное первенство по стрелковому спорту.

Свои дарования он успешно применял на деле: в 1938 году его обвинили в том, что, приехав домой на каникулы, он пристрелил из спортивного пистолета врага своего отца - конгрессмена Хулио Налундассана. Не подозревавший о стрелковых талантах и особенностях характера юного Маркоса политик неосторожно подошел ночью к ярко освещенному окну и повернулся к нему спиной... Дело было почти безнадежным, но Маркос, еще не имевший диплома юриста, взялся защищать себя сам: он с блеском провел процесс и был полностью оправдан. Судья назвал его "молодым человеком с большим будущим", еженедельник "Свободная пресса Филиппин" напечатал его фотографию с подписью "Народный герой". Фердинанд Маркос запомнил доброе слово - в 1972 году, когда он ввел в стране военное положение, еженедельник был закрыт первым.

Вторую мировую он встретил в звании лейтенанта армейской разведки и до 1942 года оборонялся вместе с Макартуром, занимаясь диверсионными операциями и рейдами по вражеским тылам. Когда крепость пала, Маркоса вместе с 36 тысячами других пленных погнали в лагерь смерти Кэмп 0'Доннел - 25 тысяч человек по дороге погибли, а юный лейтенант бежал к партизанам. У него было двадцать восемь военных наград - больше, чем у кого бы то ни было на Филиппинах, и к концу войны он был уже майором... Но, если к этому нечего бы было добавить, Маркос не был бы Маркосом.

Во время своей партизанской эпопеи он активно занимался махинациями с военным имуществом и казенными деньгами. Когда японцы второй раз захватили его в плен, он бежал от них с подозрительной легкостью - кое-кто из однополчан после этого якобы видел его торгующим на черном рынке. На четыре престижные награды - "Медаль чести" конгресса США, крест "За выдающуюся службу" и две Серебряные звезды у него не было никаких документов - судя по всему, ими он наградил себя сам. В этом был весь Фердинанд Маркос - человек глубоко незаурядный и абсолютно беспардонный.

Они быстро поженились, и Имельда со своим бешеным честолюбием наконец получила шанс сменить титул "мисс Толоса" на звание первой леди. О безумной любви к Фердинанду не было и речи - сердце Имельды безраздельно принадлежало обаятельному и говорливому Акино. Но брак с Маркосом ее вполне устраивал. В ту пору он был самым молодым филиппинским конгрессменом, вскоре попал в сенат, а затем победил на президентских выборах. Быть может, Маркос добился бы этого и без жены, но Имельда экономила ему деньги, силы и время. Не случайно Имельду Маркос прозвали Железной бабочкой Филиппин. Перед выборами она объезжала острова архипелага, давала обеды, пела, умоляла местных жителей проголосовать за ее мужа - спортсмена, юриста, героя войны, просто хорошего человека. С собой Имельда возила стайку добровольных помощниц, за цвет юбок прозванных "синими леди". Это был маленький, слаженно работавший передвижной бордель. Там, где не помогали угощение и вокал, делали свое дело объятия имельдиных искусниц. Среди них были вчерашние студентки, дамы полусвета, юные девственницы, которых Имельда по дешевке покупала в кварталах бедноты. На провинциальных политиков, мэров и старост визит столичных красавиц действовал безотказно: рассказов о том, какие штуки выкидывают девушки из Манилы, им хватало на год. За тем, чтобы все местные жители голосовали за Маркоса, они следили лично.

Железная бабочка была верна Фердинанду Маркосу. Супруги казались идеальной парой, но счастья в их доме не было. Имельда любила мужа как олицетворение успеха и власти, но дать ему те же радости, что любая дворцовая служанка, не могла. Она постоянно вспоминала Акино, ставшего к тому времени главным политическим противником ее мужа, и Маркос об этом знал. Он был готов отдать ей все: Имельда получила губернаторское кресло, все существовавшие на Филиппинах ордена и почетные звания, деньги, власть - но ближе к нему не стала. Она ни в чем не шла навстречу мужу, и Маркос сходил с ума. Он демонстративно ей изменял, потом каялся. Временами ему казалось, что он сходит с ума. Президент совершал странные поступки: как-то он поведал своей очередной любовнице, голливудской актриске Дави Бимс, что Имельда неотзывчива в постели. Предприимчивая девушка не сплоховала: она записала президентские откровения на пленку.

О существовании кассеты узнал Акино и, выкупив кассету за огромные деньги, тайно переслал ее своей бывшей возлюбленной. Имельда устроила мужу грандиозный скандал, после которого президент позволял жене все, что угодно. Впрочем, ее влияние на мужа и так было безгранично.

Фердинанд Маркос к этому времени превратился в абсолютного диктатора. В 1972 году, когда под ним зашаталось кресло, Маркос ввел в стране чрезвычайное положение. Людей арестовывали без суда и следствия, бросали в концлагеря, расстреливали. Он безжалостно расправлялся с оппозиционерами, во главе которых стоял Бенигно Акино. Но самого Акино Маркос тронуть не посмел.

Акино, выставивший свою кандидатуру на президентских выборах, был обязан жизнью Имельде. Маркос бросил соперника в тюрьму, но вмешалась первая леди, и его не убили. Президент продержал Акино под замком семь лет, потом ему дали возможность уехать в США. Вскоре Имельда отправилась в Америку с официальным визитом. Улучив момент, она встретилась со своим прежним любовником. Железная бабочка все еще продолжала любить человека, который когда-то ее бросил. Она просила его не возвращаться домой: Маркос пригрозил, что второй раз живым ему не уйти.

Встреча произошла в доме одного нью-йоркского банкира. Оба нервничали. Имельде бросились в глаза поседевшие виски Акино, ему показалось, что она немного располнела. Он выслушал Имельду, склонился в церемонном поклоне и сказал, что сделает так, как потребует народ, - Акино не хотел выглядеть трусом. Имельда невольно дотронулась до его лба и тут же отдернула руку - больше им нечего было друг другу сказать. С тех пор они ни разу не виделись.

Маркос узнал, что Имельда встречалась с его заклятым врагом. Он не сказал жене ни слова, но Акино был обречен - его застрелили, как только он сошел с трапа самолета в Манильском аэропорту. Теперь Имельде нечем было заполнить душевную пустоту. Она принялась скупать драгоценности (список занимал двадцать пять страниц) и тряпки (шесть тысяч платьев, пятьсот бюстгальтеров и три тысячи пар туфель). Среди экспонатов ее "обувного музея" имелись даже пластмассовые сандалии для дискотеки с пятнадцатисантиметровой подошвой и вмонтированными в каблуки фонариками, работающими от батареек. Обычно она заходила в магазин и, если ей приглядывались туфельки, закупала их в количестве тридцати экземпляров, чтобы... ни разу не надеть.

Государственное имущество она расхищала с поистине королевским размахом. В это увлекательное занятие она втянула и отличавшегося аскетическими наклонностями Маркоса - "сильный человек Филиппин" питался исключительно рисом и овощами. Но приглянувшейся его жене способ сублимации оказался заразительным: 29 марта 1968 года Маркос под псевдонимом Уильям Сондерс открыл счет в Цюрихе. Имельда в ведомостях швейцарских банкиров значилась как Джейн Райен.

По налоговым декларациям десятилетний доход семьи составил всего $ 300 тысяч. А их реальный капитал по самым скромным оценкам колебался от пяти до десяти миллиардов - и сюда не входили несколько банков, трехэтажный особняк на Манхэттене, виллы в Голливуде и на Гавайях, коллекция картин, дома и замки в Европе. Они забирали от десяти до пятнадцати процентов с каждого крупного инвестиционного проекта, превратив экономику Филиппин в подсобное хозяйство своей семьи и друзей. Клан Маркосов насчитывал около трехсот человек (в общей сложности они присвоили совершенно фантастическую сумму в $ 90 млрд).

Дела в стране между тем обстояли не лучшим образом: президентом была недовольна церковь, армия не могла справиться с маоистами и мусульманскими повстанцами, министр обороны готовил переворот. Но слепо верившего в свою звезду Маркоса это мало беспокоило. И он, и его жена были верны традиции филиппинского пофигизма, идеологии "бахаа на" ("будь что будет"). Имельда тратила за один день $ 200 млн, пользовалась изготовленной вручную шелковой туалетной бумагой и не думала о будущем. И совершенно напрасно - и она, и Маркос проглядели возникновение нового мифа, в который стремительно уверовали филиппинцы. Вдова Акино Корасон выдвинула свою кандидатуру на президентских выборах. Имельда была вне себя от ярости: опять эта ненавистная китаянка встала на ее пути. Сначала она отняла у нее возлюбленного, теперь хочет отнять трон... Имельда приняла вызов. Она роскошно одевалась во время визитов в кварталы бедноты, устраивала турниры между Мохаммедом Али и чемпионом мира по карате Иноку, отправлялась в поездки с эскортом из двухсот "синих леди", несших за ней сумочки и носовые платки. Корасон носила скромное платьице и говорила не повышая голоса.

Сын Имельды учился в университете США, а по совместительству занимал пост губернатора одной из провинций. Двадцатилетняя дочь дирижировала Большим Филиппинским симфоническим оркестром. Дети Корасон никому не мозолили глаза: больше всего на свете они любили смотреть с матерью американские мыльные оперы.

Имельда никому не давала пощады: служанок она била собственноручно, не угодивших ей "синих леди" выгоняла из дому в чем мать родила. Однажды на стройке обрушились конструкции, завалившие двадцать восемь рабочих, - по приказу Имельды тела строителей были закатаны в бетон. Неведомо куда испарилось и жюри давнего конкурса красоты, на котором Имельда чуть было не осталась без места. Оно просто исчезло, и сведений о пропавших не нашлось ни в архивах полиции, ни в отчетах контрразведки. Человека, которого бы обидела Корасон Акино, найти было невозможно.

Первая леди содержала специальное ателье, каждый день шившее ей по новому платью, ее одну обслуживала огромная поликлиника. Соперница скромно одевалась, старалась никого не раздражать, и это пришлось по вкусу церкви. Кардинал Син изрек "Корасон - простая, хорошая, честная женщина", - и народ понял, что новая жизнь не за горами.

В 1983 году Маркос спросил Анатолия Карпова, приехавшего в страну для участия в шахматном турнире: "Политика похожа на шахматы. Что вы посоветуете мне, чтобы выиграть?" Карпов сказал, что пришла пора жертвовать королевой, но старый президент скорее пожертвовал бы собой.

Были выборы, был спор вокруг того, кто же на самом деле победитель, был провалившийся военный путч... А затем последовала бескровная "революция улыбок", и толпы опоясанных цветочными гирляндами людей не подпустили к мятежникам верную президенту морскую пехоту. Фердинанду ничего не оставалось, как добровольно отдать власть. С помощью американцев семейство Маркосов было спешно вывезено на Гавайи.

За государственную казну принялся клан Акино и старая аристократия, оттесненная было Маркосами от кормушки. Корасон оттягала у изгнанников часть недвижимости, пощипала их банковские счета: Имельда защищала благоприобретенное как львица, а ее муж между тем тихо угасал.

Он мечтал умереть в родном городе Саррате, но новое правительство не впустило его в страну - Маркос скончался 28 сентября 1989 года и был заморожен вплоть до погребения на Кладбище национальных героев. Семидесятилетняя Имельда твердо верит, что это не за горами.

Корасон Акино не переизбрали, и Имельда вернулась на Филиппины: недавно она скромно отметила очередной день рождения своего Фердинанда. Экс-президентша провела этот день в Саррате: приняла видных горожан, многим обязанных прежнему президенту, зашла в школу на выставку посвященных ему детских рисунков. Бывшая первая леди была отменно любезна с прессой: ритуальный вопрос об обуви сильно ее развеселил. "Я никогда не покупала трех тысяч пар туфель, - подняла брови Железная бабочка Филиппин, - у меня их было только тысяча шестьдесят".

Пресса одобрительно загудела: истории об обуви и платьях Имельды Ромуальдес Маркос давно уже стали национальной легендой, одной из главных достопримечательностей страны семи тысяч островов.

Имельда и генерал Маркос



 

Вернуться к кто есть кто в Романе