Елена Афанасьева. Ne-bud-duroi.ru

Работа на радио // 2006

23 апреля 2006: "Чернобыль глазами телевидения - в 1986-м и 20 лет спустя".

В прямом эфире «Эхо Москвы» Григорий Шевелев и Алексей Поборцев.

Е.АФАНАСЬЕВА: Добрый вечер! В эфире «Телехранитель» – программа о сути телевидения и о тех, кто определяет и хранит эту суть. В студии Елена Афанасьева. И как всегда, по воскресеньям говорим мы с вами о персонах, программах, событиях и антисобытиях, которые влияют на то, каким наше телевидение будет сегодня и завтра. 20 лет назад в ночь с 25 на 26 апреля случилось событие, которое всколыхнуло весь мир. Весь мир, но в тот момент не затронуло Советский Союз. Еще не скоро наши граждане узнали о том, что произошла авария на Чернобыльской АЭС. Не было прямых включений, не было спецвыпусков новостей, не было ничего подобного. Еще несколько дней телевидение молчало. Что происходило в эфире телеканалов, государственных телеканалов, которые входили в систему Гостелерадио, других тогда не было, 20 лет назад. Как освещает все происходящее, как вспоминает о всем произошедшем в Чернобыле телевидение сейчас, 20 лет спустя и к каким-то памятным датам, и как забывает или не забывает об этом между датами. Об этом мы будем говорить сегодня с Григорием Шевелевым, членом Академии российского телевидения, сейчас одним из руководителей радиостанции «Маяк», а 20 лет назад Григорий Александрович был заместителем председателя Гостелерадио СССР. Нет? А кем были, Григорий Александрович?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Главным редактором программы «Время», главной редакции информации.
Е.АФАНАСЬЕВА: Ну, в общем, руководитель программы «Время» - ключевая должность на тогдашнем советском телевидении. И с Алексеем Поборцевым – корреспондентом НТВ, который к 20-летию Чернобыльской трагедии сделал фильм «Атомные люди». Он будет в эфире телеканала НТВ завтра, да, Алексей?
А.ПОБОРЦЕВ: Да, в 22:40, добрый вечер.
Е.АФАНАСЬЕВА: Добрый вечер. Я все-таки хотела говорить сегодня не столько о каких-то аспектах… Мы пока сидели в студии перед началом эфира, Алексей, естественно, рассказывал, он весь в теме. Но хотелось, чтобы наш сегодня разговор был не столько о каких-то технических аспектах катастрофы, сколько о том, как по-разному телевидение реагирует на такие глобальные катастрофы. Как это было тогда, что тогда происходило в эфире, как это регламентировалось и кем? Научилось ли телевидение реагировать на подобные события за эти 20 лет? Не перегибало ли оно палку? Не появилась ли тенденция возврата? Потому что если 20 лет назад мы ничего не знали, потом говорили: как же можно было зрителям не сказать? А сейчас появляются уже мнения: а может, и правильно телевидение тогда ничего сразу не сказало, была бы паника и т.д. и т.п. Я сейчас назову наши средства связи с нашими слушателями. 725-66-33 – это пейджер. Вы можете задавать свои вопросы Григорию Шевелеву и Алексею Поборцеву. Вы можете участвовать в обсуждении темы, если вы помните, как это было 20 лет назад и как вам кажется, как выглядит Чернобыльская трагедия и ее последствия глазами телевидения сейчас. А также принять участие в том, все ли должно говорить телевидение своим зрителям, все ли и немедленно или могут быть какие-то зоны умолчания. Григорий Александрович, расскажите, как это было, как узнали Вы и как долго Вы еще молчать были вынуждены или не вынуждены? Что было 20 лет назад?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Ну, наверное, те радиослушатели, кто постарше, знают и помнят, а кто помоложе, наверное, не знают. Вся основная информация, такая особой важности информация поступала в средства массовой информации: и в газеты, на телевидение, на радио по каналам телеграфного информационного агентства…
Е.АФАНАСЬЕВА: «ТАСС уполномочен заявить» – классическая фраза, да?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Именно так, через ТАСС. И до тех пор, пока такая информация не поступит, любого характера: землетрясение, Пленум Политбюро, Пленум ЦК КПСС, заседание Политбюро, - мы молчим.
Е.АФАНАСЬЕВА: Т.е. даже если бы рухнула Останкинская башня, вы бы ждали сообщения ТАСС?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Мы не смогли бы ждать, потому что мы не смогли бы передавать сигнал. Это… Уж я не знаю, как бы поступили, но сигнал мы не смогли бы передавать. Поэтому, конечно, сообщения мы не могли никакого передать до тех пор, пока не имели официальную информацию. Это не значит. что мы… Не могу сказать, что знали, но мы имели обрывочную информацию и не из наших основных источников.
Е.АФАНАСЬЕВА: А откуда в советские времена попадала к информационщикам обрывочная информация?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Я Вам скажу, откуда она попадала. Дело в том, что программа «Время», как известно, была главной информационной программой страны, а в отличие от других, видимо, газет и других изданий, мы имели оперативную связь, мы имели подписку на многие зарубежные агентства. У нас был телетайпный зал.
Е.АФАНАСЬЕВА: Через западные агентства вы узнали, что произошло у нас, да?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Да, через западные агентства мы стали получать… Рабочая смена, которая обеспечивала зарубежную информацию и которая следила за информацией зарубежных агентств, начала приходить, представители ее, работники этой смены приходили и говорили: «Вы знаете, у нас что-то произошло в Чернобыле, что-то произошло на Украине». А что, собственно? «Пока не знаем. Шведы говорят, что на них движется какое-то облако». Так сообщают агентства. У нас было полное молчание. Я сейчас расскажу один любопытный эпизод, который должен был бы навести на эту мысль, хотя он и наводил на эту мысль. На самом деле, первое сообщение появилось, если мне память не изменяет, 29 числа.
Е.АФАНАСЬЕВА: Т.е. через 3 дня.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Через 3 дня. И причем это сообщение получила программа «Время», в газеты, значит, оно попало только 30-го. Программа «Время» имела преимущества, она первой сообщала. Существовала такая формула: эмбарго до программы «Время», значит, мы передавали, и потом газеты имели право это выпустить на свои полосы. Так вот где-то, если мне память не изменяет, 28, может быть, где-то 27-28 числа мы получили от руководства Гостелерадио задание, которое было для нас крайне необычным. Для того, чтобы понять, в чем необычность этого задания, надо сказать, что программа «Время», главная редакция информации готовила праздничные репортажи с Красной площади, первомайские.
Е.АФАНАСЬЕВА: 1 мая, да?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Первомайские, да, демонстрация трудящихся, ну, все, что тогда происходило. Ну, обычно включали в эту праздничную демонстрацию, давали включения из столиц союзных республик, из братских социалистических стран, как тогда говорили, и из капиталистического мира, естественно, тоже, потому что праздник мира и труда. Но где-то 27 или 28 числа, сейчас уже точно не помню, мы получили… нам позвонило руководство Гостелерадио и сказало: пожалуйста, организуйте прямые трансляции, включения из нескольких сел. Были названы села, по-моему, Брянской, во всяком случае, вот той зоны, на которую распространялось…
Е.АФАНАСЬЕВА: Т.е. надо было показать, что все ликует население, все тихо, спокойно.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Мы должны были показать. Ну, Вы понимаете, что тогда такой техники не было как сейчас, спутников …
Е.АФАНАСЬЕВА: Флайвэй нельзя было послать.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Не было, мы не могли этого ничего сделать. Поэтому нам пришлось договариваться с региональными телерадиокомпаниями, выгонять туда, конечно, записывать заранее, где-то 30 числа…
Е.АФАНАСЬЕВА: Так когда все-таки в эфире программы «Время» прозвучало какое-либо сообщение о том, что в Чернобыле…
Г.ШЕВЕЛЕВ: От Совета министров. Сообщение называлось так: «От Совета министров СССР». Это сообщение прозвучало… 28 числа.
А.ПОБОРЦЕВ: 29-го.
Г.ШЕВЕЛЕВ: 29-го вечером.
Е.АФАНАСЬЕВА: Через по сути 2,5 дня, да?
Г.ШЕВЕЛЕВ: 29-го вечером.
Е.АФАНАСЬЕВА: У меня такой вопрос: сейчас, 20 лет спустя, тем более Алексей работал и в горячих точках, и за время работы на НТВ, наверное, не раз был свидетелем того, как телекомпании, тем более в старые времена, когда был слоган «Новости – наша профессия», оно включалось во время каких-то ключевых событий, что-то произошло, прямые включения, выпуски. Вот сейчас, 20 лет спустя, за эти 20 лет очень много говорили: как можно было не сказать, как можно было немедленно не сообщить? В качестве самого яркого примера вот этого бездушного отношения к своим людям говорили, что людей выгоняли на первомайскую демонстрацию в Киеве, да? И телевидение умалчивало. Вот сейчас, когда все-таки страсти немножко улеглись, как бы это ни звучало, может быть, кощунственно, должно ли было телевидение в тот момент немедленно что-то сказать? Это была просто перестраховка партийная и вот механизм тот, пропагандистский так долго срабатывал или нельзя было сразу? Как сейчас вы это оцениваете, Григорий Александрович, который работал внутри, а Алексей со стороны?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Ну, я на самом деле, думаю, что здесь было несколько факторов. Во-первых, как мне кажется, не совсем сразу разобрались, не совсем сразу поняли, что давать и как давать. А вторая позиция была, конечно, перестраховка, не пугать население. И была еще и такая схема, что до тех пор, пока соответствующая информация не пройдет все инстанции, включая аппаратный …
Е.АФАНАСЬЕВА: Визы все получить, да?
Г.ШЕВЕЛЕВ: … механизм Центрального Комитета партии, такое сообщение в эфир подаваться не может. Видимо, очень долго согласовывали и пытались понять, как подавать это сообщение. Мы же могли туда приехать, ну, во всяком случае, не туда, но в тех районах, оттуда вести какие-то репортажи, такие у нас возможности были, не прямые, но тем не менее. Но попытка согласовать текст… Я должен сказать, что 5 дней с 29 числа звучало только «От Совета министров СССР». И все.
Е.АФАНАСЬЕВА: И потом уже пошли какие-то ваши репортажи, да?
Г.ШЕВЕЛЕВ: 5 мая была пресс-конференция, которую дали ученые, и только 11 мая вечером, не вечером, днем, в программу «Время» принесли запечатанный пакет фельдсвязью, в котором была фотография разрушенного блока. 11 мая! С эмбарго до программы «Время», т.е. газеты вышли с этой фотографией только 12 числа.
Е.АФАНАСЬЕВА: Алексей Поборцев, со стороны как Вам сейчас кажется, как телевидение… заскорузло сработало или все-таки какая-то логика была в том, что не все сразу говорить будут?
А.ПОБОРЦЕВ: Сейчас я Вам отвечу. Я тут могу даже приоткрыть небольшую тайну. Дело в том, что у меня работает человек, точнее, на НТВ сейчас работает человек, который сейчас он режиссер. Тогда в тот момент, 29 числа он был дежурным и принимал перегон из Киева.
Е.АФАНАСЬЕВА: На программе «Время»?
А.ПОБОРЦЕВ: На программе «Время». Он рассказал: те кадры, которые у тебя в съемке 28 числа, которые у нас в фильме будут, да? в «Атомных людях». Так вот мы это все, мы не поняли. Мы приняли перегон 29-го вечером, сидели. Этот перегон был, как нам показалось тогда, в браке, потому что картинка вся тряслась, там снимали Бог знает, что, там был разрушенный… Он даже не понял, что это было. Но самое смешное, судьба этой кассеты, она у него была в руках вот ровно 5 минут, сколько шла эта картинка. Как только он ее извлек из бетокама или даже тогда не бетокам, не знаю, что это было тогда. В общем, когда это все перегнали, я пользуюсь языком современным телевизионным, то ровно через 5 минут вошел человек…
Е.АФАНАСЬЕВА: Из соответствующей организации.
А.ПОБОРЦЕВ: …и забрал эту кассету. Да. Он подошел… Это совершенно случайно мы узнали, просто когда он увидел уже наши кадры. «Как, - говорит, - та картинка, которая вот…»
Г.ШЕВЕЛЕВ: На самом деле, я об этом даже не знал.
А.ПОБОРЦЕВ: Да, это история такая…
Г.ШЕВЕЛЕВ: Даже не знал об этом.
Е.АФАНАСЬЕВА: Я напомню нашим слушателям, что говорим мы сегодня, как Чернобыльская трагедия выглядела глазами телевидения 20 лет назад и как она выглядит сейчас. Говорим с Григорием Шевелевым, который 20 лет назад возглавлял программу «Время» на Гостелерадио и с Алексеем Поборцевым, который снял к 20-летию трагедии фильм «Атомные люди». Он будет в эфире НТВ завтра. Я все-таки хочу вернуть к этому вопросу. Должно ли телевидение немедленно выдавать в эфир все, что оно знает, какими бы каналами ни поступала информация или должна быть какая-то степень самоцензуры у телевидения, тем более, сейчас нет над нашими телеканалами такого мощного партийного аппарата. Хотя я думаю, что очень много возвращается и согласуется не так, как это было, например, в начале или в середине 90-х, меньше вольницы стало, но все равно не так, как вы согласовывали и ждали фельдъегерскую связь. Должно ли телевидение говорить абсолютно все или есть та зона, о которой, условно говоря, не разобравшись какое-то время в последствиях, телевидение должно лучше умолчать? Алексей?
А.ПОБОРЦЕВ: Да, Вы знаете, наверное, оно должно говорить все, но только сначала надо бы понять, что значит, все. Вы понимаете, чтобы понять то, что там произошло…
Е.АФАНАСЬЕВА: Алексей, вот извините, пожалуйста.
А.ПОБОРЦЕВ: Ситуация очень простая.
Е.АФАНАСЬЕВА: Вот, извините, пожалуйста.
А.ПОБОРЦЕВ: Да.
Е.АФАНАСЬЕВА: Вот будь тогда не Гостелерадио, не первый год перестройки, а какая-то уже более вольная медийная жизнь, случись так, не дай тебе Господь такое, когда уже была, там, гласность или уже там после постсоветская такая свобода печати начала 90-х, и телевидение бы немедленно начало вести репортаж, например, это было бы лучше или хуже, как Вам кажется?
А.ПОБОРЦЕВ: Я не знаю. Вот ровно также поступили, например, CNN, когда на шведской станции Форсмаг объявили эвакуацию, это случилось 28 числа в воскресенье, потому что все люди, которые шли на работу, они светились. Они проходили контроль, и просто они светились, их нельзя было допускать на работу. Шведы не поняли, что случилось. Они эвакуировали свою атомную станцию очень быстро.
Е.АФАНАСЬЕВА: Это было в 86 году, скажем тоже.
А.ПОБОРЦЕВ: Да. Через 5 минут туда приехала телекомпания CNN и оттуда вели репортажи. А я спросил: «А шведское телевидение приехало, вообще?» Да, - говорят, - приехало через 2 дня.
Е.АФАНАСЬЕВА: Т.е. шведы точно так же себе не рискнули срочно выдать в эфир, да?
А.ПОБОРЦЕВ: Я вот рассказываю то, что было тогда. Или еще одна ситуация. Вы понимаете, чтобы что-то говорить, надо какое-то время, вообще, понять, что ты говоришь или показываешь, какое-то время нужно для понимания.
Е.АФАНАСЬЕВА: Т.е. CNN не поняло и стало говорить?
А.ПОБОРЦЕВ: CNN показывало то, что было. Для них была Швеция, Швеция далеко от Америки, на всякий случай, да?
Е.АФАНАСЬЕВА: Т.е. в Америке это паники бы не вызвало?
А.ПОБОРЦЕВ: В Америке я не знаю, как бы они поступили. Когда у них была на «Тримайл-айленд» авария, да? Была несколько другая ситуация, правда, это было давно, еще раньше, чем Чернобыль. Так вот, чтобы понять, что произошло в Чернобыле, самим людям, самим, собственно говоря, тем, кто там работал и кто был в Москве, в Министерстве атомной энергетики, да? И потребовалось большое время, большое количество времени, потому что Вы понимаете тогда вот… ситуация очень простая: после взрыва…
Е.АФАНАСЬЕВА: У Вас в фильме Горбачев рассказывает, как по-разному ученые объясняют, что происходит, да?
А.ПОБОРЦЕВ: Да, да, но после взрыва, что произошло? После взрыва ведь поступает сигнал сюда в Москву. Т.е. там сидит человек, обычный дежурный, который не говорит никаких слов. Он набирает, снимает трубку красного телефона, звонит в Москву и говорит: сигнал, там, два – два – два. Это значит, что произошла разгерметизация контура, радиация и все такое прочее. После этого сигнала здесь собирается немедленно группа реагирования. Ее надо еще собрать, это все – время. Кто-то улетел туда, там. Потом всех собирают в кучу, и вот они туда вылетают. В случае с Чернобылем ситуация была абсурдная. Вот это то, что можно предъявить железно директору станции. Его можно там простить, его потом судили, да? Можно многое простить, но то, что первые 6 часов это по его вине потрачено было время, это железно. Потому что из Москвы вот здесь, из Министерства энергетики позвонили люди, вышли туда на станцию. Им сказали: да, была утечка, но мы справляемся своими силами. Там уже реактор снесло. Т.е. и тех людей, которые собирались, эта тревожная группа, которая должна была туда вылететь, да? Ее на всякий случай распустили. Они уже дошли до самолета, им сказали: не надо. Они туда полетели через 6 часов, а ведь это же Як-40 был самолет, он еще сколько время долетел. Пока он там до Киева… Я к чему говорю? Конечно, с одной стороны, была паника. Но с другой стороны, как часто бывает, и как было не так давно, да? Если бы в это время была там передвижка или что-то показали бы, то не надо было второй раз этому человеку звонить и говорить: вы что там, не поняли? У нас 222. Если бы в это время по телевизору показали бы так, на всякий случай картинку…
Е.АФАНАСЬЕВА: Т.е. если бы телевидение могло включиться, как включается сейчас, то могли бы среагировать быстрее.
А.ПОБОРЦЕВ: А что значит, среагировать быстрее? Реагировать должно было в первую очередь не телевидение, а те службы гражданской обороны, которые оказались полностью к этому не готовы. Ведь что значит, когда происходит выброс такой мощный, вылетают коротко живущие элементы. Т.е. нужно населению раздавать йод и все остальное. Все, что прописано, все, что в принципе прописано вот как действовать в этой ситуации, все было записано, все всё знали. Но по инструкциям, как всегда, никто не действовал. И получилось…
Е.АФАНАСЬЕВА: Но мы в программе «Телехранитель», в программе о телевидении, поэтому вернемся немножко к телевидению, к средствам массовой информации. Потом, Григорий Александрович, Вы посылали туда съемочные группы, в эту зону, как Вы… были какие-то отдельные инструкции, как вообще, Вы не волновались? Ведь зона… взрыв произошел. Как Вы своих людей посылали? Были ли какие-то последствия у журналистов работы там?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Вы знаете, я до сих пор помню вот эти эпизоды. Когда открыли информацию, это произошло после 5 мая, когда прошла пресс-конференция, первым человеком, которого мы отправили, первым корреспондентом был Сергей Слипченко, который улетел в Киев. У нас там был свой корпункт, но мы отправили туда специально…
Е.АФАНАСЬЕВА: Тогда это был один из лучших корреспондентов программы «Время».
Г.ШЕВЕЛЕВ: Один из лучших, да. Он был тогда очень молодой корреспондент программы «Время». Он один из лучших, но молодой корреспондент.
Е.АФАНАСЬЕВА: Выделялся на фоне. Я сейчас помню.
Г.ШЕВЕЛЕВ: И Сергея мы отправили в Киев. Он приехал в Киев и из Киева мне звонил по телефону, говорил: «Тут вообще, паника. Детей вывозят на автобусах. Я вот сижу в гостинице, смотрю в окно и вижу, каким образом люди пытаются выехать из города». Понимаете, вот проблема в том, что мы, и мы, те, кто работали в информации, мы трудно себе представляли, что же там произошло, насколько это опасно. Я Сергею говорю… Да, туда, в Припять никого не пускают, там закрыто. «Я пытался, - говорит Сергей, - туда пройти, но там стоят какие-то патрули». Ну, какие-то сложности были. Я Сергею говорю: «Сергей, ты журналист, и твоя задача дать информацию в программу «Время». Это твоя проблема, как ты будешь туда пробиваться. Иди и пробирайся. Бери машину, договаривайся и поезжай». И он действительно был одним из первых журналистов, кто приехал туда, в Припять, пробился в штаб, и первые материалы для телевидения были Сергея Слипченко.
Е.АФАНАСЬЕВА: Но он получил какую-то дозу облучения? Это как-то на его здоровье сказалось?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Он лечился. Я не могу сказать, какую дозу, но на здоровье его сказалось. У него потом были проблемы все-таки, и по-моему, эти проблемы остаются у него до сих пор, у Сергея Слипченко.
Е.АФАНАСЬЕВА: О чем, вероятно, телевидение успешно забыло, я так думаю.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Возможно. Да, и в этом смысле, конечно, вот на нашем уровне слабое представление о том, что же произошло, в какой мере это опасно, сказалось на том, что, скажем, Сергей уехал в Киев. Более того…
Е.АФАНАСЬЕВА: Т.е. когда ребята, вот Алексей ездил на Чеченскую войну, там все-таки понятно, что война и где стреляют, а когда ездили...
А.ПОБОРЦЕВ: Но тоже психологически там находиться внутри, тоже было неприятно ему, хочу сказать.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Более того…
Е.АФАНАСЬЕВА: В Чернобыле имеете в виду? Да нет, это чудовищно, там не видно врага.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Я думаю, что сейчас…
Е.АФАНАСЬЕВА: Сейчас мы будем прерываться на новости.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Прервемся, я расскажу эпизод, который подтверждает, что мы плохо себе представляли, что же там происходит.
Е.АФАНАСЬЕВА: Я напоминаю, что в эфире программы «Телехранитель» говорим мы сегодня о Чернобыльской трагедии глазами телевидения 20 лет назад и сейчас. Говорим с Григорием Шевелевым, который в 86 году возглавлял программу «Время» на Гостелерадио СССР и с Алексеем Поборцевым, который снял для НТВ фильм «Атомные люди». Он будет в эфире телеканала завтра. В студии Елена Афанасьева. После новостей мы продолжим программу.
: НОВОСТИ
Е.АФАНАСЬЕВА: Итак мы продолжаем программу «Телехранитель». В студии Елена Афанасьева. Говорим мы сегодня, по сути, о телевидении чрезвычайных ситуаций, о том как телевидение, тогда советское телевидение работало в 86 году во время, вернее, сразу после Чернобыльской трагедии и о том, как оно смотрит на эту трагедию сейчас, и о том, научилось ли за эти 20 лет телевидение работать в пору чрезвычайных ситуаций. Говорим мы с Григорием Шевелевым, 20 лет назад возглавлявшим программу «Время», сейчас Григорий Александрович один из руководителей радиостанции «Маяк», и с Алексеем Поборцевым, автором фильма «Атомные люди», корреспондентом НТВ. На пейджер пришло сообщение: «Елена, на западе каналы гостелевидения и радио играют оповещательную роль в случае чрезвычайных ситуаций. Именно это предписывается им по закону, оповещать людей. У нас есть ли такая функция телевидения? Была ли она у советского телевидения, есть ли она сейчас?» Григорий Александрович, была ли она у советского телевидения оповещательная функция?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Нет, функции у нас такой, специальной такой функции не было. Она реализовывалась в том случае, если мы, как я уже сказал, получали специальное сообщение от телеграфного агентства Советского Союза.
Е.АФАНАСЬЕВА: Алексей, а в новейшей истории телевидения приходилось выполнять когда-либо функцию оповещательную и какую-то организаторскую, наверное, в случае чрезвычайных ситуаций, как Вам кажется? За пору Вашей работы в НТВ что-нибудь такое было?
А.ПОБОРЦЕВ: Да, в новейшей истории такое происходило много раз. В частности, известны случаи, когда тут же происходила инаугурация Ельцина, это было летом 96 года, а в Чечне тогда захватили город Грозный. И собственно говоря, вот та картинка, которую все увидели, она, собственно говоря, разительно отличалась от того, что докладывали официально. И власть соответственно реагировала, да? А еще я хотел, возвращаясь к Чернобылю…
Е.АФАНАСЬЕВА: Сейчас мы вернемся. Я напомню наш пейджер и телефоны. Мы будем принимать в том числе и звонки, не только сами разговаривать в студии. 725-66-33 – это пейджер. Вы можете задавать вопросы и участвовать в разговоре, присылать свои сообщения, а также наши телефоны. 783-90-25 – для слушателей Москвы и 783-90-26 – для немосквичей. Пожалуйста, звоните, задавайте вопросы, а также высказывайтесь, должно ли телевидение, на ваш взгляд, говорить все немедленно, полностью выдавать всю информацию в эфир или иногда оно должно руководствоваться какими-то другими принципами, может быть, принципом, «не навреди», «не создай панику», «разберись». Вот ваши точки зрения, пожалуйста, высказывайтесь по телефону.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Лена, я просто хотел Алексею сказать, что, на самом деле, сегодня ведь тоже так где-то официально вот эта функция оповещения не записана.
Е.АФАНАСЬЕВА: В законе о СМИ ее нет.
А.ПОБОРЦЕВ: Конечно.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Просто условия, в которых… Нет, в законе о СМИ есть положение, когда все правительственные сообщения особой важности средства массовой информации государственные должны передавать. В законе это есть, на самом деле. Но просто условия работы сегодня журналистов на телевидении, на радио, в том числе, принципиально иные, нежели те, в которых…
Е.АФАНАСЬЕВА: Они успевают дать информацию прежде, чем придет официальное сообщение.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Конечно, конечно. Они могут работать…
А.ПОБОРЦЕВ: Абсолютно верно.
Е.АФАНАСЬЕВА: А очень часто власть узнает, именно включив телевизор, узнает о том, что происходит.
Г.ШЕВЕЛЕВ: В том числе о том, сняли ответственного работника из министерства или нет.
Е.АФАНАСЬЕВА: А как Вам кажется, это что способствовало этому, только изменение ситуации в стране и в обществе, ну, и отношение к роли прессы, развитие техники? Что сказалось на том, что все-таки так резко поменялась ситуация, что телевидение не ждет, в общем-то, а может, и ждет отмашки? Я уже не знаю даже, как это происходит.
А.ПОБОРЦЕВ: Ну, в мире вообще быстрее стала распространяться информация.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Я думаю, что все вместе, на самом деле, потому что сегодня утаить какую-то информацию просто невозможно. Открытость вещания из-за рубежа на Россию, работа независимых средств массовой информации, все это…
Е.АФАНАСЬЕВА: Знаете, у нас что-то сегодня с пейджером. Обрываются сообщения, но одно я все-таки прочту, хотя оно оборвалось и поэтому я не знаю, кто его подписал. «И Сергей Слипченко, и оператор Евгений Шматриков работали в Чернобыле и поплатились не только здоровьем и карьерой, но и семейным счастьем. Считаю, что сейчас телесодружество, все телекомпании, использующие их материалы, должны платить им огромные деньги». Дальше сообщение оборвалось, но суть его понятна.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Да, это очень верно, да.
Е.АФАНАСЬЕВА: Потому что, конечно, есть все-таки какой-то долг после развала старой системы Гостелерадио вот этот долг перед теми, кто создавал старое телевидение, он неоплаченным оказался.
А.ПОБОРЦЕВ: Да, к сожалению, за хронику очень дорогая цена. Ведь когда мы ее покупаем, то мы, к сожалению, покупаем ее у каких-то украинских…
Е.АФАНАСЬЕВА: А у кого Вы покупаете Чернобыльскую хронику, для фильма покупали?
А.ПОБОРЦЕВ: Ну, понятно, например, совершенно понятно: это украинские телестудии документальных фильмов. А откуда у них там что? У них есть права. Мы у них берем.
Е.АФАНАСЬЕВА: А у российских не осталось прав?
А.ПОБОРЦЕВ: Наверняка осталось, но то, что нам надо было, мы нашли на Украине. Как бы мы искали то, что редко бывало на экране или почти не было. А Вы знаете, вот я хотел одну вещь такую. Нам сейчас через 20 лет приходится разрушать, пытаться разрушать те стереотипы, которые были созданы вот за это время телевидением вокруг Чернобыля.
Е.АФАНАСЬЕВА: А какие стереотипы? Давайте назовем, что телевидение насоздавало стереотипов.
А.ПОБОРЦЕВ: Да, давайте назовем. Вот ситуация очень простая: перед развалом Советского Союза корреспондент одной уважаемой газеты упросил одних людей, которые у нас главными, одними из главных героев выступают в фильме. Они очень часто были под саркофагом, все там видели. Он говорит: «Ну, возьмите меня с собой, туда посмотреть». И самое главное, он находится под саркофагом, там светло как у вас в студии, там видно небо, там летают птички и бабочки. Они говорят: «Ну, покажите, напишите об этом советскому народу, что никогда не был саркофаг герметичным в жизни. Его никогда не строили таковым. Вы пишете…» Тогда вся страна в 92-м обсуждала про какие-то трещины в стенах. Но вы покажите, на самом деле, что там все по-другому устроено. Там главное – фильтрующий элемент, что заливают жидким стеклом, что там нет ничего, что все это выходит на улицу. «Нет, - сказал корреспондент, - народ нас не поймет». Не буду фамилию называть.
Е.АФАНАСЬЕВА: И стал продолжать миф саркофага, да?
А.ПОБОРЦЕВ: И стал продолжать. На самом деле, эта история… К сожалению, фильм должен был быть двухсерийным, вот некоторые кусочки не попали. Я просто их пересказываю. Жалко, что они не попали. Так вот на самом деле, там очень много есть того…
Г.ШЕВЕЛЕВ: На самом деле, это вообще странно, что сдерживало журналиста?
А.ПОБОРЦЕВ: Ну, не знаю, надо ли, фамилию могу назвать, но не хочется. А газета, сейчас она существует, издается, недавно юбилей у нее был. Так вот, очень много там такого. Вот понимаете, там ситуация… С одной стороны, там страшно занижают, так сказать, уровень опасности, а с другой, преувеличивают. Это все зависит от того…
Е.АФАНАСЬЕВА: Алексей, но Вы обратились в своем фильме, естественно, к жизни людей на зараженных территориях, причем в тех…
А.ПОБОРЦЕВ: Причем в России, скажем так, да?
Е.АФАНАСЬЕВА: Да, в России. И я, так как я уже фильм успела посмотреть на DVD, меня потрясло, может быть, не столько эта жуткая, конечно, хроника, не столько рассказы людей облученных, просто, наверное, потому, что мы это уже видели. Потряс один факт. Съемочная группа… Алексей снимал несколько лет назад, и хотели взять в Москву на обследование детей, которых лет 5 назад снимали. Ну, двух детей дедушка не пустил, поэтому взяли случайно, просто случайно взяли девочку из этого села в Брянской области, да? Привезли сюда, обследовали, сначала казалось, что все хорошо…
А.ПОБОРЦЕВ: Сейчас Вы все расскажете?
Е.АФАНАСЬЕВА: Нет. А в последний момент оказалось, что у девочки… В общем, если бы девочку в Москву не привезли, она бы могла вскоре просто умереть. И вероятно… Страшно не то… Слава Богу, что помогли этой девочке. Но страшно не то, что вот нашли эту болезнь, а что там ходит множество детей, и практически, наверное, каждого, если привезти на серьезное обследование, можно найти что-то.
А.ПОБОРЦЕВ: Но в принципе, знаете, в последнее время, надо отдать должное, вот в этих районах все-таки медицина старается, старается, старается там проводить обследования. Там значительно чаще все это проходит. Но как всегда, такое только может быть в России: вы въезжаете в зону обязательного отселения. Она так называется, да? И там живут люди. Ну, если она, это село - обязательного отселения, то чего они там живут-то? Они даже не учтенные. Там есть такие места, где просто, а сейчас туда, кстати, беженцев хотят поселить из Средней Азии, так на всякий случай. Так вот…
Е.АФАНАСЬЕВА: Алексей, скажите о мифах. Эта зона обязательного отселения, она правильно была создана? Там действительно нельзя жить людям? Или учитывая менталитет и все прочее, может быть, просто к этой зоне иначе должны были власти подходить, иначе организовать жизнь там? Потому что люди все равно там живут.
А.ПОБОРЦЕВ: Нет, ну уж если Вы назвали это село, что там, да, там оно действительно… Есть ведь, понимаете, там все точечно. Есть такие точки, где, грубо говоря, ближе, чем в 30-ти-километровой зоне вокруг Чернобыля, есть наоборот…
Е.АФАНАСЬЕВА: Радиация?
А.ПОБОРЦЕВ: До уровня радиации. Естественно, если уж Вы назвали, ну, взяли всех – отселили. Ну, приняли решение, ну так, отселите уже. Или что… А то получилось как-то странно: и не отселили, разрушили всю инфраструктуру, отобрали у них, простите, выражаясь социалистическим языком, орудия производства, т.е. трактор, комбайн и все остальное. Люди там пашут вот сохой и живут. Они там остались. Это как будто 19 век. Вот если там можно снимать фильмы, знаете, вот о жизни крестьян, потому что такой плуг…
Е.АФАНАСЬЕВА: В дореволюционной России.
А.ПОБОРЦЕВ: … там лемех, да, из дореволюционной России.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Это где, в какой области?
Е.АФАНАСЬЕВА: В Брянской.
А.ПОБОРЦЕВ: Это у нас, в Брянской, 21-й век.
Е.АФАНАСЬЕВА: Давайте примем звонки, потому что телефон сигнализирует о том, что слушатели тоже хотят задать вопрос или поучаствовать в разговоре. 783-90-26, немосковская линия. Добрый вечер. Вы в эфире. Алло!
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Добрый вечер. Моя фамилия Коваленко.
Е.АФАНАСЬЕВА: А зовут Вас как?
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: А зовут меня Александр Павлович.
Е.АФАНАСЬЕВА: Очень приятно. Вы откуда?
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Я был заместителем директора этой станции до аварии.
Е.АФАНАСЬЕВА: Вот как. Интересно.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: После аварии был начальником управления информации правительственной комиссии. Ну, и хотел бы высказать вам ряд своих соображений по поводу того, как работало телевидение тогда и как работало сейчас.
Е.АФАНАСЬЕВА: Давайте. Только, если можно, компактно Вы соображения изложите нам, потому что время эфирное очень быстро идет.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Это правда.
Е.АФАНАСЬЕВА: Мы слушаем Вас с удовольствием.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Ну, во-первых, могу вам так сказать. Алексей пытался, видимо, читать мою книгу. Она называется «Чернобыль каким его видел мир», но не дочитал. Любая большая авария: и «Тримайл-айленд», и «Виндскейл», любая ядерная авария, Бхопал. И вы видели те же самые эффекты и те же самые, ну, как бы явления и на Дубровке, и в Беслане, она требует информационного бога. Т.е. до тех пор, пока само правительство или официальные службы не создают такую организацию или такую службу, которая выдает полностью информацию, ни сами корреспонденты, ни само телевидение ничего сделать не сможет. Такой информационный бог нужен и необходим. Если его нет, начинается то, что мы видели с вами… Ну вот, самый последний пример, это Дубровка или Беслан. Один врет одно, второй врет другое, третий рассказывает сказки, и каждый пытается выгородить свою контору. Второе могу сказать. Вот я лично, как руководитель этой службы, никогда не ощущал давления на себе ЦК КПСС, хотя в ЦК партии была специальная группа, ГРСИ называлась. Кстати сказать, многие из них сейчас все работают у вас на телевидении. Но мы наблюдали явление самоцензуры. Если вы видели, такой фильм есть «Два цвета времени». По-моему, Алексей просил оттуда куски, ему не дали. В этом фильме есть такой момент. Я даю информацию BBC, я даю информацию по всему миру. Ее через час весь мир публикует, причем я отвечаю за то, что делаю. А наши ребята ее не публикуют не потому, что им запрещает ЦК, потому что они сами этого делать боятся или не хотят. Больше неприятностей я имел от двух людей. Кравченко такой был. Тогда он был, по-моему, зампредом гостелевидения Украины, потом был председателем, по-моему, союзного…
Е.АФАНАСЬЕВА: Григорий Александрович машет головой. Не точная у Вас информация.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Кравченко кем был? Ну, на Украине точно был зампредом.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Гостелерадио.
Е.АФАНАСЬЕВА: А, Гостелерадио.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Да, Гостелерадио.
Е.АФАНАСЬЕВА: Мы Вас поняли, Вашу точку зрения. Ну, Вам все-таки кажется, что в такие кризисные ситуации телевидение должно молчать и ждать какой-то общей информации из единого центра какого-то?
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Понимаете, когда кризис очень серьезен, то это не вина телевидения. Телевидение не в состоянии…
Е.АФАНАСЬЕВА: Это понятно, но ведь не бывает пустоты в эфире.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Это вина правительства.
Е.АФАНАСЬЕВА: Если… я это обращаюсь уже не только к… Большое спасибо Вам за мнение.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Знаете, я еще хочу одну вещь вам высказать.
Е.АФАНАСЬЕВА: Только, если можно, побыстрей.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Вот 4-й канал в программе «Чистосердечное признание» давал там ряд моих интервью. Так вот, ребята, сегодня цензура во 100 крат больше, чем в 87-88 году. Вы вообще запуганы и зашуганы нынешними ребятами, которые сидят в Кремле.
Е.АФАНАСЬЕВА: Да и самоцензура работает. Спасибо Вам большое.
СЛУШАТЕЛЬ КОВАЛЕНКО: Не только самоцензура, а они берут только, ну, всякую ерунду: что мы выпить не дураки, что там тот сделал это…
Е.АФАНАСЬЕВА: Спасибо большое за Вашу точку зрения. Мы сейчас два слова скажем вот о чем. Если должен быть какой-то координирующий центр в пору катастроф, который будет выдавать телевидению информацию. Т.е. пока центр этот информацию будет обрабатывать, для телевидения готовить, в эфире что будет идти? Развлекательные программы? Художественные фильмы? Так у нас во время Беслана все ополчились на каналы, которые не успели сделать прямые включения. Еще какой-то… начался штурм, а еще какое-то несколько каналов, там, пару или час показывали какой-то развлекательный фильм, за что, в общем-то, потом были нещадно раскритикованы. Что в этот момент будет происходить в эфире? Люди будут слухами, домыслами питаться, пока какая-то комиссия для телевидения создаст информацию?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Мне, на самом деле, кажется, что какой-то центр, который будет давать информацию в кризисных ситуация, конечно, нужен. Но центр, который не блокирует информацию, не препятствует телевидению, газетам, радио вести прямые эфиры, а будет обеспечивать журналистов...
Е.АФАНАСЬЕВА: Просто будет, что называется, подавать более точную, более выверенную информацию?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Более точную, выверенную информацию, и будет обеспечивать контакт журналистов с теми службами, которые там разрешают этот кризис.
Е.АФАНАСЬЕВА: 783-90-25, московский звонок. Добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ КОНСТАНТИН: Я бы хотел рассказать анекдот. Меня зовут Константин, я из… (Связь обрывается). Значит, анекдот следующий. На Украине…
Е.АФАНАСЬЕВА: Извините, Константин, Вас очень плохо слышно. Мы бы с удовольствием выслушали анекдот. Попробуйте еще раз, так невозможно в эфир выходить. 783-90-26. Добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ ПЕТР: «Эхо»?
Е.АФАНАСЬЕВА: Да. Только приемник выключите. Как Вас зовут? Добрый вечер. И откуда Вы?
СЛУШАТЕЛЬ ПЕТР: Добрый вечер. Меня Петр зовут.
Е.АФАНАСЬЕВА: Откуда Вы?
СЛУШАТЕЛЬ ПЕТР: Я из Подмосковья.
Е.АФАНАСЬЕВА: Хорошо. Слушаем Вас, Петр.
СЛУШАТЕЛЬ ПЕТР: Да меня просто поражает некомпетентность тех людей, которые должны были принимать решения в тот момент, когда случилась эта беда. Мне кажется, их нужно судить, если кто-то остался жив…
Е.АФАНАСЬЕВА: Некомпетентность кого: руководителей станции, руководителей государства, руководителей телевидения?
СЛУШАТЕЛЬ ПЕТР: Руководителей государства, государства. Тех, кто задержали информацию. Из-за этого погибло много людей. Облучились и получили лучевую болезнь, и сейчас мы имеем то, что имеем.
Е.АФАНАСЬЕВА: Спасибо. Скажите вот, Алексей, Вы сейчас внимательно изучали ситуацию. Как Вам кажется, из-за того, что информация была задержана, как много людей погибло?
А.ПОБОРЦЕВ: Я Вам сейчас скажу другую вещь, она очень связана с информацией. У нас тогда руководила всем наша великая направляющая сила – ЦК КПСС. Решили, что на станции был пожар. И… Ну, пожар и пожар, ну, приняли решение, что пожар, значит, пожар, если пожар, значит, пожарные. Со всех сторон, с Полесья, откуда только могли вызывали пожарные машины. Специализированные, неспециализированные, обычные. Приезжали люди, которые даже не успели переодеться, которые… Там был вот один парень, ему оставалось несколько месяцев до того, чтобы пойти в армию, ему 18 лет должно было исполниться. Они приезжали, просто смотрели.
Е.АФАНАСЬЕВА: И получали дозу облучения.
А.ПОБОРЦЕВ: Они получали дозу облучения. Им сказали… Вот их бросили туда как пушечное мясо, потом что с ними получилось, соответственно, то получилось. Там вещи происходили феноменальные, когда выставили уже оцепление. Там дорога до Припяти, она проходит несколько в стороне, и вот кусок… Ну вот, разлет осколков, так сказать, был большой радиоактивных, и просто пролетело за зону оцепления. И шли люди, на телеге ехали, это вот рассказывают очевидцы, и они подобрали и потрогали это руками. Но потом кому-то ампутировали руки, потому что такая была степень облучения, кто-то там погиб. Потом все они оказались здесь в шестой больнице. И еще вот относительно того, Вы знаете, почему еще мифы рождаются? Сейчас я Вам такую вещь расскажу. Это то, что мне… не получилось даже вставить в фильм, просто по этическим соображениям. Представьте себе, что вы лежите, вы - уже облученный человек, ну, не дай Бог, вы, ну, просто, безотносительно. Вот облучился человек, он лежит в шестой больнице здесь в Москве. К нему приходит следователь из КГБ и начинает его допрашивать. Вот ты там, такой-сякой Иван Иваныч проводил там эксперимент. Ты где был? Я стоял вот там. Ты что делал? Вот так, вот так. Ему говорят… Он видит, что на соседней койке, ну, за стенкой его товарищ уже умер. И он, значит, говорит, ну, он говорит как на духу, и он думает, что он умрет. Он рассказывает, что было, да, вот так, вот так, вот так. Но случилось чудо: наши врачи смогли, американцы помогли, там приезжала бригада, его вылечили. Т.е. у него стал прогноз, как они говорят, положительный, он стал развиваться. К нему приходит следователь, он говорит: все поменять. Он меняет досконально свои показания, понимаете?
Е.АФАНАСЬЕВА: Почему? Что это, что срабатывает, какие чувства у человека?
А.ПОБОРЦЕВ: Что срабатывает? Он не может быть виновным. Человек, который стоит вот на грани перед Богом, да? Он говорит правду. Вот, да? А когда он остается жить, и это происходило повсеместно. Потом есть люди, которые… Мы копались с документами, работали. Есть, например, опросы и свидетельства то, что было в 86-87 году. Один и тот же человек, потом он издал книжку, но у него в книжке вот отличается на 4 абзаца. Т.е. то, что было напечатано тогда, в 86 году, когда допросы просто, протоколы мы раскопали, и то что сейчас в Интернете вот все издает. Эти абзацы, они ключевые. Т.е. они… Там до сих пор борются две группы людей. Это разработчики и эксплуатационники. Вот они постоянно друг на друга. Они говорят: да у вас там плохой реактор, а вы там неправильно эксплуатировали. Все. И, к сожалению, до правды докопаться, да? Ну, очень трудно, потому что эти люди меняют, грубо говоря, свои показания. Понимаете? И вот одна комиссия оттуда создается, одна отсюда.
Е.АФАНАСЬЕВА: Григорий Александрович, а Вы, вот Ваши коллеги, когда уже стало ясно, что было какое-то длительное умолчание, что люди существовали в этой зоне зараженной, потом были какие-то, ну, я не знаю, сомнения в том, как вы поступили или не могли вы иначе поступить?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Ну, понимаете. Был такой эпизод. Была такая международная организация, называлась «АИРТ». Она объединяла все телевизионные организации социалистических стран. Там была рабочая группа по информации. И периодически она собиралась. Так сложилось, что эта группа собралась через непродолжительное время после аварии в Чернобыле. Там были мои коллеги, главные редакторы информационных станций Чехословакии, там, я не знаю, Финляндии, Болгарии и т.д. вот с этих стран. Были, в том числе и шведы были там в качестве наблюдателей. И со мной, как с представителем советского телевидения был очень жесткий разговор. Выступали мои просто друзья, потому что мы дружили, помогали друг другу в информационном обеспечении. Но жесткость разговора была очень высокая, почему мы ничего не давали? Я вынужден был пытаться объяснять, оправдываться, вот примерно так же, как говорил Алексей, что вот вы понимаете, вы живете далеко от Чернобыля, для вас эта ситуация сторонняя, а мы внутри, мы боялись паники, ну, и т.д. Пытался сказать что-то. Это не было принято. Может быть, вот тогда в мозгах начинало поворачиваться то, что, конечно, информация должна была бы идти быстрее. Но мы ничего не могли сделать. Ситуация была такова, что мы работали в определенных рамках.
Е.АФАНАСЬЕВА: Только менять телевидение и систему информации.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Конечно, систему информации.
Е.АФАНАСЬЕВА: 783-90-25. Вы в эфире. Добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ ВЛАДИМИР: Здравствуйте. Вот по поводу показа по телевидению.
Е.АФАНАСЬЕВА: А как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ ВЛАДИМИР: Владимир из Москвы.
Е.АФАНАСЬЕВА: Да, пожалуйста, Владимир.
СЛУШАТЕЛЬ ВЛАДИМИР: Вот смотрите, со всего мира везут радиоактивные отходы, Адамов – этот мошенник, враг народа и его компания твердили: «Это хорошо, пусть везут, 20 млрд. долларов!» Как мы можем верить Адамову, вруну? А теперь передают Караулов…
Е.АФАНАСЬЕВА: Владимир, показывает наше телевидение разные точки зрения на ввоз радиоактивных отходов. Как раз тут пример, по-моему, не вполне корректен. 783-90-26, немосковский звонок. Добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ ГЕННАДИЙ ПЕТРОВИЧ: Добрый вечер.
Е.АФАНАСЬЕВА: Как Вас зовут и откуда Вы?
СЛУШАТЕЛЬ ГЕННАДИЙ ПЕТРОВИЧ: Наконечников Геннадий Петрович, город Красноярск.
Е.АФАНАСЬЕВА: Да, Геннадий Петрович, пожалуйста. Только, если можно побыстрее, времени в эфире уже осталось совсем немного.
СЛУШАТЕЛЬ ГЕННАДИЙ ПЕТРОВИЧ: Да. У меня один вопрос. У нас в Красноярске циркулируют слухи, правда, ли что Лебедя Александра Ивановича убили Путин, Хлопонин и …
Е.АФАНАСЬЕВА: О, боже мой, это уж совершенно не по адресу вопрос. Алексей, правда, ли что Лебедя убили? Расскажите, Вы ведь все знаете там на телевидении.
А.ПОБОРЦЕВ: Нет, не могу сказать.
Е.АФАНАСЬЕВА: Вот видите, получается, что 20 лет прошло, а ответов-то так и нет однозначных. А зная тогдашнюю структуру Гостелерадио, понятно, что даже если бы Григорий Александрович, руководивший в тот момент программы «Время», что называется, рванул рубаху на груди, пожертвовал карьерой и всем на свете, это бы ничего не изменило: ни информация тогда в эфир бы не прошла.
Г.ШЕВЕЛЕВ: На самом деле, 1 мая вечером я уехал в Киев, уехал в Киев с дочерью и с женой, потому что…
Е.АФАНАСЬЕВА: Не боялись Вы везти-то родных туда?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Я не знал. Мы должны были поехать знакомиться с родителями будущего мужа дочери. А они жили не так далеко, скажем, от Киева и от мест Чернобыльской катастрофы. Мы провели там три дня. Один день мы гуляли по Киеву. Вот вам уровень информированности.
Е.АФАНАСЬЕВА: Да, человека, который в тот момент должен был…
А.ПОБОРЦЕВ: Да, вот это…
Г.ШЕВЕЛЕВ: …который сидел у руля.
Е.АФАНАСЬЕВА: Руководил информацией главной информационной программы страны. Как все-таки много поменялось за 20 лет, потому что как бы мы ни сетовали, а информация на телевидении стала совсем другой, согласитесь. Хотя сейчас есть какой-то откат, по-моему. Вы не замечаете со стороны, Григорий Александрович? То был период, когда информация была абсолютна, да, а сейчас все-таки весьма относительна.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Вы знаете, я думаю, что по каким-то чрезвычайным ситуациям, да? По экстремальным ситуациям телевидение работает так же оперативно, как и, там, я не знаю, 3, 4 и 5 лет назад. Так мне кажется, во всяком случае, как уже достаточно стороннему наблюдателю за телевидением.
Е.АФАНАСЬЕВА: Да, дай Бог, чтобы меньше было этих чрезвычайных поводов для работы.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Что же касается процесса осмысления событий, аналитики, то мне кажется, тут… Я не хочу сказать, что установлены какие-то рамки. Я не хочу сказать, что есть самоцензура, но мне опять, как человеку, который наблюдает со стороны, кажется, что можно было бы поострее и подинамичнее обсуждать те проблемы, которые существуют и те события, в том числе, экстремальные, которые происходят в стране.
Е.АФАНАСЬЕВА: Вы – член Академии российского телевидения. Академия у нас изначально отстранилась от каких-то попыток анализировать то, что делает само телевидение, она только выдает премии, т.е. анализ производит только голосованием во время премии ТЭФИ. Но вот та тема, которую мы сегодня затронули, ответственность перед людьми, которые работали на телевидении, мне кажется, она должна быть, потому что тогдашние зарплаты и сегодняшние доходы звезд телевидения, они совершенно разные и люди, которые, например, как тот же Сергей Слипченко, про которого мы вспомнили, пострадавшие на профессиональном своем поприще, все-таки, мне кажется, может быть, у Академии есть такая обязанность: вспомнить их и подумать о каких-то формах поддержки таких людей?
Г.ШЕВЕЛЕВ: Лена, на самом деле, Академия все-таки это некий инструмент, который с помощью определенных номинаций и отбора лучших программ…
Е.АФАНАСЬЕВА: Но есть что же? Есть Медиа-союз, да? Есть Союз журналистов.
Г.ШЕВЕЛЕВ: Сейчас я договорю, да? Все-таки отмечая те или иные направления, которые существуют или возникают на телевидении, так хотелось бы. Но есть организации, которые помогают, может быть, недостаточно, может быть, я не знаю, вот Сергей участвует в этой системе Слипченко или нет. Есть национальная ассоциация телерадиовещателей, которую вместе с ВГТРК и другими телекомпаниями создало товарищество ветеранов телевидения и помогает, в том числе и медицинскими страховками. Наверно, мало, наверно, надо больше этим заниматься. И я считаю, что нужно больше этим заниматься, но пока так, пока так.
Е.АФАНАСЬЕВА: Это была программа «Телехранитель». Говорили мы сегодня с Григорием Шевелевым, который 20 лет назад возглавлял программу «Время», сейчас один из руководителей радиостанции «Маяк», член Академии российского телевидения. И с Алексеем Поборцевым. Его фильм «Атомные люди» о Чернобыльской трагедии завтра в эфире НТВ. Вы можете его посмотреть. Это была Елена Афанасьева. Всего доброго, до следующего воскресенья.